На очередном заседании квалификационной комиссии АП ЛО были рассмотрены 10 заявлений претендентов на статус адвоката, 9 кандидатов допущены к сдаче квалификационного экзамена, одно заявление отложено для получения дополнительных документов.
К сдаче устной части экзамена были приглашены 15 человек и только один из них не справился с заданиями.
К разбирательству были назначены 9 дисциплинарных производств.
Одно было отложено в связи с болезнью адвоката.
Еще одно производство отложено по ходатайству заявителя (доверителя адвоката), не имевшей возможности заблаговременно ознакомиться с объяснениями адвоката и представленными адвокатом материалами адвокатского досье, поскольку объяснения и досье адвокатом были поданы в комиссию с нарушением срока, установленного ч.2 ст.23 КПЭА.
Производство в отношении адвоката С. было возбуждено по представлению вице-президента АП ЛО в связи с наличием у адвоката длительной (в течение 5 месяцев) задолженности по уплате обязательных отчислений на общие нужды АП ЛО и ФПА. Комиссия усмотрела в бездействии адвоката нарушение корпоративных обязанностей в отсутствие каких-либо уважительных причин.
В отношении адвоката П.Е.М. представление было внесено и.о. начальника Управления Минюста РФ по ЛО. Из представления и приложенных к нему документов усматривалось, что адвокат, участвуя в рассмотрении судом гражданского дела об определении порядка общения с ребенком как представитель ответчицы, заявила в открытом судебном заседании о том, что этот ребенок был истцом и ответчицей усыновлен. Это подтверждалось протоколом заседания. Поводом для внесения представления послужила жалоба в УМЮ истца, считавшего, что адвокат нарушила его право на личную жизнь, раскрыв тайну усыновления без его согласия.
Адвокат представила комиссии объяснения и доказательства в подтверждение своих доводов, из которых следовало, что при рассмотрении данного дела тайну усыновления суду раскрыла ее доверитель – одна из усыновителей, указав на эти обстоятельства в письменных возражениях на иск, а также в тексте встречного иска. Адвокат же поддержала позицию доверителя, сославшись в заседании на эти обстоятельства как доказывающие, по ее мнению, позицию доверителя. Инициатива раскрыть суду сведения об усыновлении исходила от доверителя, которая и подтвердила это комиссии. Кроме того, комиссией было установлено, что ранее, при рассмотрении тем же судом между теми же сторонами спора о разделе совместно нажитого имущества, именно истец – второй усыновитель сообщил в своем письменном ходатайстве, то их общий ребенок является усыновленным.
Комиссия пришла к заключению об отсутствии в действиях адвоката нарушения закона и норм профессиональной этики, в частности, ч.1 ст.10 КПЭА.
Две жалобы в отношении адвоката Н. были объединены в одно производство: жалоба доверителя Ан., заключившего соглашение на защиту Ат., и подзащитного Ат. Оба доверителя являются иностранцами, не владеющими русским языком, поэтому производство рассматривалось с участием приглашенных самими заявителями переводчиков (Ат. к моменту рассмотрения производства был освобожден из-под стражи и лично участвовал на заседании).
В жалобах было указано, что адвокат Н. 02.10.2021г. принял поручение на защиту Ат., задержанного накануне по подозрению в совершении преступления, получил от Аф. денежные средства в большем размере, чем было обозначено в соглашении, ничего по защите Ат. не сделал кроме участия в одном допросе, в судебное заседание 03.10.2021г., где решался вопрос о мере пресечения, не явился, апелляционную жалобу на вынесенное судом постановление об аресте не подал. После отказа доверителей от его услуг, вернул им только часть уплаченного гонорара, введя в заблуждение доверителя Аф. при расторжении соглашения и подписании акта о выполненной работе.
Адвокат не был согласен с доводами жалоб, представил объяснения и материалы досье.
Комиссия установила, что с момента задержания Ат. и в суде при избрании меры пресечения 03.10.20г. защиту Ат. осуществлял адвокат по назначению. Соглашение с адвокатом Н. было заключено Аф. 03.10.20г., этим же числом был выписан ордер адвоката Н. 04.10.2020г. он вступил в дело и предъявил ордер следователю. Именно в этот день, после беседы с адвокатом Н., Ат. подал следователю заявление, в котором отказался от защитника по назначению и дал согласие на участие в его защите адвоката Н. Адвокат Н. в этот же день заявил ходатайство следователю о дополнительном допросе Ат. и участвовал в этом допросе.
Т.о., адвокат Н. не имел возможности (и полномочий) участвовать в судебном заседании 03.10.2020г. Доказательств обратного комиссии не представлено. Однако он уже 04.10.2020г., вступив в уголовное дело, очевидно знал, что в связи с заключением с ним соглашения его подзащитный отказался от защитника по назначению, участвовавшего в суде при решении вопроса о мере пресечения, что этот отказ принят следователем, что подзащитный арестован и не согласен с заключением под стражу, а защитник по назначению с 04.10.2020г. лишен полномочий на подачу апелляционной жалобы. Тем не менее, адвокат Н. в установленный УПК РФ 3-дневный срок (т.е. до 06.10.2020г. включительно) жалобу не подал. С материалами дела в суде адвокат ознакомился только 08.10.2020г.
Эти действия (бездействие) адвоката были расценены как недобросовестные.
Дисциплинарные производства в отношении адвокатов К.К. и С.А. были возбуждены по одной жалобе их доверителя Ш. и с одинаковыми претензиями, а именно, доверитель утверждал, что эти адвокаты получили от него денежные средства без заключения соглашения и не выполнив никакой работы. Соглашение Ш., подозреваемый по уголовному делу, заключал с адвокатом К.Д. и денежные средства уплачивались ему, но он, по утверждению заявителя, необоснованно «поделился» с адвокатами К.К. и С.А. гонораром, привлек их к работе по делу, не обосновав доверителю необходимость в этом.
На заседании комиссии эти доводы поддержал представитель заявителя.
Адвокаты не были согласны с жалобой, представили документы в подтверждение своих доводов.
Комиссия установила следующее. В соглашении Ш. с адвокатом К.Д. было изначально оговорено право адвоката привлекать к работе по делу адвокатов К.К. и С.А. Кроме того, в этом соглашении были оговорены размер и порядок уплаты вознаграждения этим адвокатам (отдельно от вознаграждения, подлежавшего уплате адвокату К.Д.). На основании этого условия, согласованного с доверителем, адвокат К.Д. заключил соглашения адвокатами В.А. и К.К. и из общей суммы, полученной от доверителя, внес в кассу суммы гонорара адвокатам К.К. и С.А. Причем, сделано это было после подписания с доверителем Ш. акта выполненных работ за определенный период. Из самого текста жалобы, а также из материалов дисциплинарного производства, рассмотренного ранее в отношении адвоката К.Д. по жалобе Ш., следовало, что адвокаты К.К. и С.А. принимали участие в консультировании Ш., подготовке и составлении процессуальных документов в тот период, за который им был уплачен гонорар. Претензии доверителя по качеству работы этих адвокатов комиссия сочла неконкретными и необоснованными.
Следует отметить, что «денежный спор» между Ш. и адвокатом К.Д. решался в суде (адвокаты С.А. и К.К. были привлечены к делу в качестве третьих лиц), в иске Ш. о взыскании гонорара было отказано. Решение обжаловано, апелляционное рассмотрение пока не состоялось.
По дисциплинарному производству в отношении адвоката П.Е.А. жалоба доверителя была комиссией расценена как необоснованная. Комиссия пришла к заключению, что адвокат добросовестно и квалифицированно исполняла свои обязанности.
А вот жалоба доверителя в отношении адвоката Б. частично нашла свое подтверждение. С одной стороны, адвокат грамотно и квалифицированно исполнял свои обязанности перед доверителем – потерпевшей, потерявшей сына при трагических обстоятельствах и не желавшей смириться с неоднократными отказами правоохранительных органов в возбуждении уголовного дела. Адвокат изучал материалы, которых набралось к моменту его вступления в дело три тома, в т.ч. многочисленные заключения СМЭ, составлял жалобы и участвовал в их рассмотрении, а вот после подачи апелляционной жалобы на решение суда почему-то решил, что в суд апелляционной инстанции идти не должен. И не пошел. А это противоречило предмету поручения, обозначенному в соглашении с доверителем. Адвокат в данной ситуации (т.к. поручение не было связано с защитой обвиняемого по уголовному делу) вправе был отказаться от исполнения поручения, в частности, в связи с занятостью по другому делу, но он должен был это сделать, по возможности, заблаговременно, расторгнув соглашение в письменной форме.
Председатель комиссии Н.М. Булгакова
