Комиссия рассмотрела пять дисциплинарных производств:
Адвокат П. на заседании комиссии не отрицала факты, изложенные в представлении вице-президента АП ЛО о неисполнении ею корпоративных обязанностей по уплате обязательных отчислений на общие нужды АП ЛО и ФПА аж с апреля 2020г. Каких-либо доказательств наличия у нее уважительных причин, свидетельствующих об отсутствии вины в нарушении закона, адвокат не назвала, но обещала к заседанию Совета задолженность погасить.
Четыре дисциплинарных производства были возбуждены по жалобам доверителей. В трех случаях жалобы были комиссией признаны частично обоснованными:
Заявитель С., ранее неоднократно судимый за насильственные преступления, обвинялся следствием в совершении покушения на убийство. Обвиняемый на стадии судебного следствия не признавал умысла на убийство, хотя и не оспаривал фактов, связанных с нанесением им потерпевшей телесных повреждений, считал, что он совершил преступление, предусмотренное ч.1 ст.111 УК РФ.
Защитник - адвокат Х - поддерживала и отстаивала в прениях позицию подзащитного.
Прокурор и потерпевшая настаивали на первоначальной квалификации.
Суд частично согласился в приговоре с позицией защиты, переквалифицировал деяние на ч.2 ст.111 УК РФ.
Адвокат Х, зная о несогласии осужденного с приговором, подала апелляционную жалобу с просьбой о смягчении наказания осужденному. Содержание жалобы она с подзащитным не согласовала, наверняка полагая, что дело закончилось для С. вполне удачно, хотя и не совсем так, как желал того С.
На приговор прокурор внес представление и потерпевшая подала жалобу. Они настаивали на отмене приговора, настаивая на квалификации по ст.ст.30 и 105 УК РФ.
Но настоящая «мина» содержалась в жалобе осужденного. Считая приговор незаконным и подлежащим отмене, С., кроме всего прочего, например, о несогласии с квалификацией по части второй вместо части первой ст.111 УК РФ, сообщил суду апелляционной инстанции, что при выполнении требований ст.217 УПК РФ он, ознакомленный со своими процессуальными правами, заявил ходатайство о рассмотрении уголовного дела коллегией из трех судей. А дело было рассмотрено судьей единолично, заявленное ходатайство вообще не рассматривалось.
Приговор был отменен по одному этому безусловному основанию, т.е. в связи с вынесением его незаконным составом суда. Соответственно, представление прокурора, жалоба осужденного и жалоба потерпевшей были «удовлетворены частично» (в части просьбы об отмене приговора), а жалоба адвоката оставлена без удовлетворения. Как же так? Ни судья, назначая дело к слушанию, ни государственный обвинитель не смотрели протокол выполнения требований ст.217? Это кому-то покажется экзотикой? А вот, как видите, и нет!
А что же адвокат? Почему она не заявляла об этом ни в первом, ни в последующих десяти заседаниях? Для оценки этого бездействия адвоката как вполне правомерного с точки зрения профессиональной этики комиссия исходила из того, что ее подзащитный тоже об этом молчал (умалчивал? Может, намеренно?), что подтверждалось протоколом судебных заседаний. Но вот подача защитником апелляционной жалобы, противоречащей доводам, изложенным в адрес апелляционной инстанции осужденным, была расценена как нарушение п.2 ч.1 ст.9 КПЭА.
Приговор не устраивал осужденного по нескольким основаниям, ни одно из которых не было поддержано защитником.
Конечно, дожидаться, когда она получит копию апелляционной жалобы осужденного, и после этого уже составлять свою, по понятным всем причинам, адвокат не могла. Но она могла и должна была согласовать позицию по обжалованию приговора и текст своей жалобы с подзащитным, чего, очевидно, не сделала.
Жалоба К. в отношении адвоката П. была признана комиссией необоснованной, а дисциплинарное производство подлежащим прекращению. К. обратился к адвокату П. за юридической помощью в разрешении спора с бывшей супругой о разделе имущества. Адвокат заключила с доверителем соглашение в соответствии с законом, зарегистрировала соглашение в делах коллегии, экземпляр выдала доверителю. Т.к. существовала вероятность разрешения конфликта в досудебном порядке, предмет поручения стороны разбили на четыре части:
1)сбор адвокатом необходимых документов и их анализ;
2) переговоры с бывшей супругой по урегулированию спора, а также составление соглашения;
3) составление искового заявления и подача его в суд;
4) представительство в суде.
Гонорар в сумме «хххх», соответственно, был разбит на четыре части с указанием порядка их уплаты (авансирования). Две части гонорара, уплаченные доверителем и соответствовавшие первым двум этапам работы, были внесены в кассу коллегии. После окончания второго этапа, когда стало понятно, что досудебного разрешения спора не получится, доверитель отменил поручение и потребовал от адвоката возврата всего полученного вознаграждения, считая, что адвокат не выполнила свои обязанности.
По мнению комиссии, доверитель заблуждался относительно обязанностей адвоката. Предмет поручения сторонами был в соглашении обозначен достаточно прозрачно: юридическая помощь и представительство интересов доверителя по вопросу раздела супружеского имущества с Ж. – на досудебной стадии и в суде. В графе «срок соглашения» было указано, что соглашение действует с момента подписания и до вынесения решения суда.
Доверитель же посчитал и в жалобе на этом настаивал, что «надлежащее выполнение поручения» - это «вынесение решения». По этой логике перечеркивалась значимость работы адвоката на стадии сбора документов, их анализа, выработки правовой позиции, в частности, о возможности оспаривания ряда сделок (а из собранных адвокатом документов следовало, что часть объектов недвижимости ни одному из бывших супругов уже не принадлежат), проведения переговоров и т.д.
Комиссия посчитала доказанным, что адвокат принятое поручение исполняла до его отмены, при принятии и исполнении поручения закон и КПЭА не нарушала. А «вынесение решения» в полномочия и обязанности адвоката не входит, а по тексту соглашения обозначает лишь момент окончания полномочий адвоката.
Председатель
Квалификационной комиссии АП ЛО
Н.М. Булгакова